Мемуары графа де Рошфора - Страница 51

Через три недели произошла еще одна ссора с господином де ля Фреттом, которая закончилась уже не так счастливо. Был бал в Пале-Рояле, все придворные на нем присутствовали, и там господина де Шале кто-то толкнул, тот повернул голову, чтобы посмотреть, кто это, но не узнал де ля Фретта и сказал что-то весьма нелюбезное. Если бы у них были шпаги, поединок начался бы незамедлительно, но каждый был одет для бала, а посему де ля Фретт ничего не ответил, а стал ждать, когда его обидчик выйдет. Они решили драться трое на трое завтра, договорившись о месте и времени.

Схватка произошла в укромном месте и могла бы остаться в тайне, но короля о ней предупредили, и он отправил туда шевалье де Сент-Аньяна, чтобы он передал де ля Фретту, что он запрещает ему драться, а если он ослушается, то лишится головы. Шевалье де Сент-Аньян, бывший его кузеном, нашел его и поприветствовал, на что де ля Фретт ответил, что если он его друг, то он не может прервать такую интересную игру, что все ждут лишь заката, и он тоже должен принять в этом участие, а Шале тоже пусть найдет еще одного человека. Шевалье де Сент-Аньян, не посчитавшись с тем, что пришел от имени короля, запретившего дуэли, согласился принять в ней участие, что потребовало от Шале срочно искать еще одного человека. Маркиз де Нуармутье, его двоюродный брат, подумал обо мне и послал за мной, но, к счастью, я в тот вечер играл у одного из моих друзей, а так как в Париже в те времена по ночам было неспокойно, я остался переночевать у него. Это фактически спасло меня, и судьба впервые за долгое время показала мне, что начала относиться ко мне по-доброму. Среди восьми дуэлянтов были де ля Фретт, его брат Оварти, лейтенант гвардии, шевалье де Сент-Аньян, маркиз де Фламмарен, принц де Шале, маркиз де Нуармутье, маркиз д'Антен, брат мадам де Монтеспан, и виконт д'Аженльё. Исход боя оказался пагубным лишь для маркиза д'Антена, который был убит.

Король, узнав об этом, пришел в ярость, особенно в адрес шевалье де Сент-Аньяна, которого он решил наказать сильнее других. Однако судьба всех участников поединка оказалась одинакова: они бежали из королевства инкогнито, так как король отдал приказы по всем портам и границам, чтобы их задержали. Одни бежали в Испанию, другие — в Португалию, третьи — еще куда-то. Но как бы хорошо ни было за границей, это была ссылка, в которой каждый имел время подумать и раскаяться в содеянном. Шевалье де Сент-Аньяна никто не жалел, все считали, что он и так хорошо отделался. Господа де ля Фретт тоже не заслуживали сочувствия, так как у них была репутация бретёров, только и ищущих повода для драки. Остальным сочувствовали в их несчастье и надеялись, что король не долго будет гневаться на них. В самом деле, это были честные люди, заслуживавшие лучшей судьбы. Однако никто не посмел заговорить о них с королем, а герцог де Сент-Аньян, напротив, первым заявил, что проступок его сына не заслуживает прощения, что, если бы он знал, где тот прячется, он лично доставил бы его и передал в руки правосудия. Для придворного это были прекрасные слова, которые должны были очень понравиться королю, но, будучи отцом, можно было бы хоть как-то смягчить выражения. Родственники господ де ля Фретт поступили иначе, они не решились сами предстать перед королем, но стали действовать через других. Герцогиня де Шолн обязала своего мужа, который был послом в Риме, поговорить с Папой, чтобы тот смягчил гнев короля по этому вопросу. Тот послал своего человека во Францию по другим делам, но поручил ему затронуть и эту тему. На это король ответил, что всегда рад откликнуться на просьбу Папы, но только не в этом деле, в котором у него связаны руки, и лишь один Бог может отменить решение, данное им торжественно и при всех. Он сказал, что конечно же не подвергает сомнению авторитет Папы, но перед Богом он является хозяином своего слова, и что и сам Папа согласился бы с ним, если бы потрудился вникнуть во все обстоятельства дела. Эти слова короля лишь повысили уважение к нему, Папа же, поддавшийся уговорам господина де Шолна, был весьма рад отказу и даже поблагодарил за это короля. Тем временем герцог де Сент-Аньян пробился в число фаворитов, отреагировав так на несчастье своего сына, хотя все вокруг и сочли, что хороший отец так себя не повел бы.

* * *

Все это наделало немало шума, как это обычно бывает в самом начале любого дела, но вскоре о нем перестали говорить, так как всеобщее внимание оказалось сосредоточено совсем на другом. Был арестован господин Фуке, суперинтендант финансов, который имел таких влиятельных врагов, что сочли за чудо, что его просто не убили. Против него было опубликовано много всевозможного компромата, чтобы сделать его еще более ненавистным народу, но, если честно, многое из этого не имело под собой оснований, что я могу подтвердить, так как сам принимал участие в некоторых делах.

Николя Фуке

Господин Фуке был человеком широкой души, и это было бы прекрасно, если бы не должность, которую он занимал. Господин кардинал Мазарини испытывал к нему явную неприязнь, так как тот часто критиковал самого кардинала, а для итальянца и гораздо меньшего было бы вполне достаточно, чтобы затаить злобу на всю оставшуюся жизнь. Именно поэтому, умирая, кардинал нашептал королю, что этот человек растрачивает деньги из государственной казны, что на них он строит себе дома, превосходящие по красоте королевские замки, что он обставляет их великолепной мебелью, что он раздает пенсии своим людям при дворе, что он купил себе остров Белль-Иль и превратил его в неприступную крепость, что рядом находятся англичане, вечные враги короны, с которыми он наверняка вступил в сговор, и что единственный способ подрубить всему этому корни состоит в том, чтобы избавиться от этого человека. При этом кардинал сказал, что делать это надо осторожно, так как Фуке имеет должность генерального прокурора при парижском парламенте и судьи наверняка будут на его стороне и признают его невиновным.