Мемуары графа де Рошфора - Страница 65

Уверяю вас, что подобные слова заставили меня посмеяться, хотя сначала я был настроен очень серьезно. Увидев, что собралось уже множество народа, я попросил его уйти, пообещав, что сам все улажу. Ему было трудно согласиться на это, он говорил, что имеет дело с дьяволом, который лишь посмеется надо мной. Я сказал ему, чтобы он ничего не боялся, и он ушел к себе в дом, где мы нашли графа д'Иля, закрывшегося с одной из служанок и требовавшего, чтобы она переспала с ним. Я назвал себя и попросил его открыть дверь, но, видя, что он этого не делает, я сказал, что меня прислал господин де Тюренн и что он меня узнает, сразу как увидит. Я предпринял все меры предосторожности, и, чтобы он не сопротивлялся, я сказал, что господин де Тюренн не знает, что происходит, но скоро может узнать, если шум продолжится. Я попросил его подумать о том, что произойдет после этого, ведь он ненавидел любые беспорядки, а если ему нужна женщина, то завтра у него их будет хоть двадцать, если ему так хочется, но сейчас нужно прекратить дебоширить, что человеку чести не стоит так себя вести, что могут подумать, что он напился, и еще есть время все уладить.

Граф д'Иль, услышав мои слова, немного успокоился, однако люди такого сорта всегда, совершив глупость, не хотят потом в этом признаваться, и он мне сказал, что имеет право так себя вести, но прекратит лишь из уважения ко мне. Подобные слова могли стать началом ссоры, но я все постарался замять, примирив этих двух людей. Я сказал, что они не обязаны жить вместе долго, я заставил их пожать друг другу руки, заверив их, что завтра они выпьют вместе. Хозяин был хорошим человеком и сказал, что, если я хочу, он накормит меня завтраком, а граф д'Иль подтвердил, что тоже хотел бы этого. Эти слова и взаимные обещания позволили мне спокойно уйти. Я снова лег в постель и больше не слышал разговоров ни о каких служанках. Только в войсках кто-нибудь, кто был свидетелем этой сцены, постоянно вспоминал об этом. Это стало причиной того, что бедный граф стал объектом насмешек, и когда его видели, обычно говорили, что вот идет наш друг, чьи намерения всегда так благородны. Кончилось все тем, что граф д'Иль попросил господина де Лувуа отослать его в Каталонию, куда тоже начали направлять войска, так как испанцы, увидев, что мы захватили Голландию, попытались перерезать нам пути сообщения. Однако они не преуспели в этом, что заставило их впредь два раза подумать, прежде чем поднимать руку на такого могущественного противника. Граф д'Иль подумал, что там он сможет скрыться от насмешек, но, напротив, он привез в свою страну и свою репутацию.

* * *

Как бы то ни было, пока он воевал с испанцами, мы готовились к тому, что объявил император, сказавший, что театром военных действий будет Эльзас. Господин де Тюренн укрепил Гагенау и Саверн, не считая Брисака, где были построены новые укрепления. Эти приготовления были большой радостью для военных, так как каждый был уверен в успехе. Что касается меня, бывшего уже слишком старым, чтобы верить в успех в данном ремесле, то я не возражал бы, чтобы побольше подумали о народе, чтобы с голландцами обошлись чуть помягче в их предложениях мира. Но с ними обошлись очень жестко, и они решились последовать за принцем Оранским, который черпал величие лишь в войне и хотел, чтобы она любой ценой продолжалась.

Король, который видел, что у него нет полководца, который лучше бы знал Германию, чем виконт де Тюренн, приказал ему там остаться, а сам стал заниматься странными делами. Дело в том, что англичане, которые сначала были на нашей стороне, оставили нас одних, и король Англии объявил, что не может поступить иначе, что государственные интересы обязывают его это сделать. Морские силы англичан, помогавшие нам, ничего не сделали на море.

В этих условиях король был вынужден собрать все до единого, что у него оставалось в королевстве, и направить часть людей в Лотарингию, так как боялся, что местный герцог воспользуется благоприятными обстоятельствами, чтобы туда вернуться.

Видя, что начинается такая серьезная война, я стал жалеть, что уже не так молод и, имея обязательства перед моим незабвенным хозяином господином кардиналом де Ришельё, я не так много времени посвящал военному ремеслу, о котором я всегда так мечтал. Однако не надо думать, что меня не видели никогда с людьми моего возраста, напротив, я считал, что их компания не сделает меня старше. У меня была борода и совсем седые волосы, которые я прятал под светлым париком, но потом пошла мода полностью бриться. При господине де Тюренне был некий дворянин, которого звали Буагийо, он носил совсем белую бороду и всегда выглядел по старой моде. Это был мой бич, а так как он ставил себе задачу бесить меня, он все время напоминал мне о начале моей службы у господина кардинала де Ришельё. Это был самый прекрасный период моей жизни, но это невозможно было выносить, ибо он всегда добавлял, что в те времена был совсем ребенком, что его дядя еще укачивал его в колыбели. Тут же все начинали смотреть на меня с удивлением, что я такой старый, а пытаюсь казаться более молодым. Они говорили, что мне, наверное, семьдесят пять лет. Я не знал, что на это и отвечать, часто краснел одновременно от ярости и от стыда, несмотря на то что у меня все было нормально со здоровьем. Все эти разговоры никак не кончались, и всегда находился какой-нибудь дурак, который начинал их вновь, что для меня за счастье было получить какой-нибудь приказ, чтобы сесть в седло. Это была моя слабость, и она меня бесила. В самом деле, очень трудно оставить в стороне самолюбие, и, испытав на себе, что это такое, я перестал насмехаться над другими людьми за их недостатки.